Отпечатки копыт оказались неглубокими, из чего Дигахали заключил, что лошадь не несла на спине человека. Скорее всего, животное было предоставлено само себе, и переходило с места на место в поисках корма, останавливаясь только там, где трава росла гуще и сочнее. Охотнику раньше приходилось видеть отпечатки разнообразных подков, и он был уверен, что эти подковы – армейского образца.
«Лошадь отбилась от табуна, – решил Дигахали. – Бестолковые йонейга до сих пор не могут её найти. Как у них, получается, ладить с лошадьми при таком скудном запасе знаний об их повадках?».
На всякий случай охотник прошёл вдоль отпечатков копыт в обратном направлении и заметил вдалеке палатки армейского лагеря. В другое время Дигахали мог бы предложить военным свои услуги по поиску и поимке лошади, но сейчас не нуждался в дополнительном заработке. Охотник оставил след, развернулся и скорым шагом направился в сторону речки. У него ещё оставалась призрачная надежда достигнуть заводи до наступления темноты.
Дигахали с детства обожал ловлю рыбы при помощи простой деревянной остроги. Не каждый мог освоить это занятие, требовавшее терпения, осторожности и хорошего глазомера. Охотник разделся, прежде чем зайти в воду, долго наблюдал за её поверхностью, замечая малейшую рябь и колыхание водяных растений. Возле лежавшей на дне коряги неподвижно стояли несколько хищных рыбин. Они ждали, когда на мелководье выйдут кормиться стайки рыбьей мелочи. Тогда рыбины сорвутся с места и бросятся вперёд, хватая острыми зубами зазевавшихся мальков.
Над горами ещё не взошло солнце, поэтому Дигахали не опасался, что его тень может спугнуть затаившихся в воде хищников. Тщательно выверяя каждое движение, охотник зашёл в воду. Он перемещался настолько медленно, что приближения человека рыбины не почувствовали. Дигахали выбрал самую большую из них, сделал поправку на то, что вода искажает расстояние до цели и ударил рыбину острогой. Заточенный кончик легко пробил добычу насквозь, и в воде стало расплываться мутное кровавое облачко.
Смертельно раненый хищник вздрогнул всем телом, рванулся в сторону, пытаясь бороться за жизнь. Соскользнуть с остроги рыбине не позволил расщеплённый участок древка возле острия, отогнутый вбок и закреплённый небольшим клинышком. Дигахали сделал обратное движение острогой, вытягивая добычу из воды. Рыбина схватила открытым ртом чуждый ей воздух, забилась сильнее, роняя в воду алые капли, словно плакала кровавыми слезами, прощаясь с родным домом.
Прекращая мучения добычи, охотник ловким движением сломал рыбине позвоночник позади головы и побрёл к берегу. Скоро наступит рассвет, нужно ещё пропеть гимн восходящему солнцу. Живя среди белых людей, Дигахали не мог делать этого ежедневно, лишь во время ночёвок в лесу он поддерживал семейную традицию. Духам Предков охотник преподнёс голову речного хищника, установив её в развилке ветвей так, чтобы зубастая пасть была обращена к западу.
Дигахали подавил искушение выдернуть из рыбьей пасти язык и вскрыть крышку черепа, чтобы добраться до нежнейшего мозга. Предкам должны достаться самые лучшие части рыбины, иначе они могли обидеться на неблагодарного охотника, не пожелавшего честно поделить добычу. Так с ним уже случалось, но с тех пор Дигахали твёрдо усвоил урок и больше не позволял себе проявлять жадность.
Охотник разделал рыбину, на мгновение задумался, как её приготовить и не стал раздувать тлевшие под слоем пепла угли костра. Трудно найти что-либо вкуснее свежепойманной рыбы, слегка приправленной ароматными травами и несколькими крупинками соли. Последнее было следствием влияния йонейга, обильно соливших всю приготавливаемую ими еду. Такая пища вызывала жажду, которую белые люди утоляли, поглощая неимоверное количество аджила разной степени крепости. Дигахали научился присаливать пищу очень экономно, что только подчёркивало её природный вкус и не заставляло организм нуждаться в избыточном потреблении воды.
Понаблюдав немного за резвящимися на мелководье рыбёшками, охотник стал готовиться к возвращению в замок. Острогу оставил возле кострища, возможно она пригодиться другому путнику, который захочет сделать остановку возле тихой речной заводи. Без всякой спешки Дигахали двинулся в обратный путь, намереваясь к полудню достичь охраняемого военными рубежа. Он хорошо отдохнул за неполные два дня и пребывал сейчас в отличном расположении духа. Охотник немного жалел о том, что ему придётся сообщать Манфреду плохие новости. Впрочем, для старшего, известие о нерадивости часовых не должно было оказаться сюрпризом. Он прекрасно знал, чего стоят его соплеменники, если нет возможности заставить их хорошо выполнять работу.
Пройдя линию сторожевых постов, Дигахали снова заметил отпечатки лошадиных копыт, на этот раз свежие. Хорошо знакомые следы вели в сторону болота. В этом не было ничего удивительного, ведь там находился ближайший источник воды, но охотник заметил у этих следов некоторое различие с теми, которые он видел накануне. Лошадь передвигалась шагом, ни на что, не отвлекаясь, как будто ею кто-то управлял. Дигахали долго изучал отпечатки, но не смог с уверенностью сказать, что на их глубину повлиял дополнительный вес всадника. Но следы указывали, что животное не блуждало бесцельно, а шло в заданном направлении. Охотник прекрасно знал, какими растениями особенно любят питаться лошади. Находясь на свободном выпасе, они ни за что их не пропустят, но вдоль следа остались нетронутыми несколько зелёных сочных кустиков.
Следы довели Дигахали до небольшого ручейка, который тёк в сторону болота. Здесь лошадь остановилась, чтобы напиться. Почва возле ручейка глубоко напиталась влагой, и следы в этом месте были видны отчётливо. Охотник вгляделся в отпечатки подков на передних ногах животного и прищёлкнул языком в знак того, что разгадал эту загадку. Теперь он мог с уверенностью сказать, что лошадь действительно несла на себе седока. В подозрительной близости к замку оказался всадник, который долго путал следы, прежде чем проникнуть на охраняемую территорию. Люди с добрыми намерениями так не поступают.
Вернувшийся к вечеру Манфред с хмурым видом выслушал Дигахали, после чего вызвал к себе всех наблюдателей. Пока старший с ними беседовал, охотник смотрел из окна на заходившее солнце. Он не считал для себя нужным изучать наречие, на котором Манфред общался с соплеменниками. Когда было необходимо, старший обязательно пересказывал ему содержание разговоров. Так случилось и на этот раз.
– Сегодня наблюдатели снова заметили всадника на краю болота и смогли лучше его разглядеть. Идвиг – самый опытный из них – склоняется к мысли, что в прошлые разы они видели ту же самую лошадь, только без наездника. Что ты думаешь по этому поводу?
– Этот всадник очень хитёр. Он заставил бродить здесь свою лошадь, чтобы нас запутать, а сам проник через линию сторожевых постов только сегодня.
– Хуже всего то, что он может оказаться кем угодно. – Манфред устало вздохнул и стал нервно тереть лоб ладонью. – Например, человеком Фридхелма, отправленным сюда с тайным заданием, в подробности которого меня никто не соизволил посвятить. Совет вождей Энгельбрука вполне способен прислать очередного дознавателя. Говорят, в городе полно лазутчиков из Остгренца. Не удивлюсь, если кто-нибудь из них проявил интерес к Озёрному замку.
– Всадника можно выследить, – намекнул Дигахали, – а потом изловить и допросить.
– Нет. – Сразу же отказался старший. – Если вмешаться не в своё дело, то можно легко поставить под угрозу собственную жизнь и то, чем мы здесь занимаемся. Я не могу этого допустить. Дадим всаднику возможность проявить свои намерения, тогда и поймём, с кем имеем дело.
Глава 4
– Эй, новенький! – Кто-то резко дёрнул засов на двери камеры Ладвига. – Обеденное время! Выметайся из камеры! Пошевеливайся!
Сержант вышел из помещения и нос к носу столкнулся с упитанным субъектом, поигрывавшим металлическим кольцом с надетыми на него тремя ключами разного размера. Не нужно быть ясновидящим, чтобы догадаться, какую должность он здесь занимал. Ладвиг повидал не так уж много мест лишения свободы, но хорошо усвоил, какие типы обычно нанимаются в тюремщики.
– Сейчас пойдёшь налево по коридору в сторону обеденного зала, – заученной скороговоркой произнёс надзиратель. – Там встретят, накормят и напоят. Лекарь тебя уже осматривал?
– Я только что из лазарета.
– Тем лучше. Не забудь руки вымыть, прежде чем за стол сядешь.
– С чего такая забота?
– А с того, что медицинский осмотр один раз в декаду. Если вдруг у тебя живот прихватит, придётся терпеть. По таким пустякам я доктора беспокоить не стану.